Джереми Кларксон о вождении
Я могу прийти к вам домой и забрать детей для медицинских экспериментов. Могу ущипнуть вашу жену, сжечь все ваше добро, съесть семейные фотоальбомы и заставить лошадь помочиться вам на голову. Я могу целую неделю унижать и бить вас, растоптать вашу жизнь, и после всего этого вы все равно сможете сесть за руль.
Водить машину – дело нехитрое. Водить могут даже полуслепые старики, которые ничем, кроме глаз, пошевелить не могут. Да и глазами им шевелить без толку – все равно ничего не видят. Водить машину могут люди, живущие в джунглях. И тупицы. Все!
Мне приходилось сломя голову носиться со специальными телевизионными софитами на капоте. Должен признаться, что не раз сильно превышал скорость (конечно, не на общественных дорогах). Клянусь, что ездил, охваченный горем, гневом, чувством вины и всеми остальными эмоциями. И всегда приезжал куда надо в целости, без единой царапины.
К тому времени как вы прочтете эту колонку, возможно, я уже покажу по телевидению, что можно вести машину и пришивать к рубашке пуговицу. А Джеймс, будем надеяться, продемонстрирует, что можно рулить, не вылезая из спального мешка.
Так почему мы бездоказательно принимаем утверждения этих тонкогубых, что “невозможно” вести машину, разговаривая по мобильнику? Ведь это не так. Еще нам говорят, что опасно одновременно рулить и есть яблоко или бутерброд. Некоторые требуют, чтобы люди, которые попали в аварию, пожизненно сели в тюрьму, поскольку разговаривали с сидящими сзади детьми. Потому что за рулем разговор с детьми приравнивается к инъекции стрихнина встречным водителям. Потому что от этого они обязательно гибнут.
Нам говорят: чтобы ездить хорошо, безопасно и аккуратно, нужно полностью, абсолютно и навсегда сосредоточиться на вождении, не отвлекаясь на радио, пассажиров или свои эмоции.
Но это же чушь. Исследования говорят, что сосредоточиться на чем бы то ни было можно только на 20 минут. И хотя я однажды сосредоточился на Кристин Скотт Томас на целых два дня, я с этим согласен.
Как заставить себя быть собранным и всегда готовым мгновенно среагировать, когда катишь по М4 и машин почти нет? Как сосредоточиться, если надо всего-то сгонять за молоком? Или когда едешь домой с работы после трудного дня?
По правде сказать, никак. Когда водишь машину уже год-два и усвоил все главные правила – бояться Peugeot, учитывать, что автобусы никогда не уступают и т.д., – дальше езда становится действием автоматическим, как дыхание.
На вершине своего могущества Михаэль Шумахер считал, что управлять автомобилем так легко, что даже когда он раз за разом улучшал рекордное время круга и обходил круговых, то все равно мог включить рацию и объяснить менеджеру, что сегодня хотел бы уехать с трассы пораньше – пусть приготовят самолет.
Только когда перед ним была опасность или шанс, он переставал думать о том, успеет ли домой к ужину, и сосредотачивался на том, что он делает.
В связи с этим у меня есть мысль.
Неприятность в том, что хотя мы вполне в состоянии вести машину и делать что-то еще, мгновенно отреагировать, если вдруг перед нами появится что-то неожиданное, мы, наверное, не сможем. Тут недавно остановили женщину, которая удовлетворяла себя за рулем и может утверждать, что отлично справлялась с обоими делами. Но что если бы у нее шина спустила или Peugeot вдруг подрезал? Она бы растерялась, потому что в это время ее мысли витали в мире мистера Дарси, медвежьих шкур и жидкого шоколада.
Сейчас зеленые, слабые и безнадежные говорят, что ограничение скорости нужно снижать – для компенсации того, что мы не думаем о том, что делаем, когда ведем машину. Но правильно ли это?
Ведь если нас заставят ездить со скоростью 30 км/ч, наши умы – и руки – будут блудить еще охотнее.
Мне кажется, что лучшее решение – установить минимальную скорость: километров, скажем, 280 в час. Ведь на такой скорости вряд ли станешь отвлекаться на мысли о работе, телефонные звонки и образы Колина Ферта, выходящего из пруда в мокрой рубашке.
Мы это часто видим в гонках. А самый знаменитый случай – Монако, когда Айртон Сенна из кожи вон лез, чтобы опустить Алана Проста. Пока он бешено атаковал, все было отлично. Но как только команда по рации попросила его сбросить темп, он сразу въехал в отбойник и сошел.
Гораздо ниже (ниже плинтуса) на лестнице гоночного мастерства стоят наши с Хаммондом попытки победить в 24-часовой гонке Britcar на Сильверстоуне. Это было пару лет назад. В спринтерской гонке ты концентрируешься на том, что делаешь. Но когда гонка идет сутки, а тебе нужно наматывать круги, экономя шины и не путаясь под ногами у быстрых, ты начинаешь отвлекаться. И очень скоро оказываешься в заборе.
Есть и другие доказательства. Статистически самые опасные дороги – городские, где скорость ограничена 50 км/ч. Самые безопасные – автострады, где едешь 110.
И так не только с машинами. Электрички без конца врезаются во что-нибудь на пути от станции к станции, а сверхскоростные экспрессы – французские TGV и японские пули – носятся за 300 км/ч, и ничего не случается.
Понятно, почему так происходит. Если тебя попросят спокойно постоять в центре футбольного поля, ты и глазом не моргнешь. Но если попросить тебя встать на доску, перекинутую через Большой каньон, ты будешь очень-очень сильно думать о том, что делаешь.
Зеленые, слабые и безнадежные должны принять как факт: чем быстрее ты едешь, тем больше тебе нужно думать, а следовательно, тем в большей ты безопасности.
Скорость заставляет голову работать. Она рассеивает туман будничного однообразия и прочищает мозги. Скорость заставляет концентрироваться. Скорость работает. Скорость спасает жизни. Скорость – это хорошо. И нам нужно больше скорости, а не меньше.
Все просто. Говорите, нужно получше сосредоточиться? Мы сможем сделать это, если нам разрешат ездить значительно быстрее.
